Карликовые самцы у некоторых ракообразных проживают внутри самки в особых камерках и, кроме половых органов, почти ничего своего не имеют. Впрочем, это далеко не единственный случай в животном мире, когда мужские особи – одна или несколько – находятся на полном довольствии у женской.

Кто главный у слонов?
Африканские слоны живут при настоящем матриархате. Слонихи руководят семейными группами из самок и слонят обоего пола. (Мужские особи по достижении 15-летнего возраста вынуждены покидать семьи.)

Особым уважением в группах пользуются бабушки – слонихи старше 60 лет. Они умеют находить кратчайшие пути к местам с лучшим кормом и к удобным водопоям (что особенно важно в сухой сезон). Способность к обучению, как принято считать, с возрастом снижается, зато приходит опыт. Именно наиболее возрастные и, значит, опытные слонихи могут по львиному рыку определить, грозит ли семье настоящая опасность, и увести ее без потерь. Все слоны, прислушиваясь к сигналам матриарха, сбиваются плотнее, и следуют за ней.

А кто добывает пропитание в львиной стае?
В последние десятилетия львы стали представлять для африканских слонов серьезную опасность, и это при том, что масса не самого внушительного слона в 10–15 раз превышает массу крупного льва – наибольшая разница в размерах хищника и жертвы в современных наземных сообществах. На слонов львы перешли не от хорошей жизни: привычных для них объектов охоты становится все меньше.

Так, в ботсванском национальном парке Чобе львы в среднем каждые три дня убивают одного слона. Возглавляют охоту львицы. Они распугивают семью слонов рыком и выбирают жертву подходящего размера, обычно 4–11 лет от роду. Первая догнавшая слона львица вскакивает ему на спину и вонзает клыки в круп, готовясь к прыжку в область крестца. Вторая охотница следит за развитием событий и, выбрав момент, «седлает» жертву и вгрызается в позвоночник. Еще две львицы повисают на задних ногах и впиваются в подхвостье. С момента прыжка первой львицы до падения почти бездыханного слона проходит всего 1–3 минуты. Тогда и подходит лев, чтобы урвать свою долю из мягкой подмышки.

 Кстати, и в других случаях – при загоне буйволов, зебр, антилоп гну, даже небольших бородавочников – львы чаще, чем львицы, прекращают преследование, особенно во время совместной охоты. Последние, как правило, доводят дело до конца. Лишь в кенийском национальном парке Цаво, где проживает не совсем обычная львиная популяция, самцы охотятся наравне с самками. У этих львов нет пышной гривы, растет что-то вроде бакенбард. Но среди львиц они пользуются успехом, собирая вокруг себя прайды из четырех–десяти самок. Злые ученые языки говорят, что у безгривых львов повышенный уровень тестостерона, как у лысых мужчин.

Кто кого кормит?
Поведение львов в прайде граничит с клептопаразитизмом (на греческом «клепто» означает «ворую», «пара-ситос» – «нахлебник»). Обычно это явление связано с существованием одного вида за счет другого и распространено среди морских птиц, где жертвы вынуждены переносить свой улов на дальнее расстояние, прежде чем скормить его птенцам. Поморники, например, живут только тем, что отнимают законную добычу у тупиков, кайр и моевок. И в этом случае клептопаразитизм вполне объясним – такая энергосберегающая стратегия способствует выживанию вида.

Львы же отбирают пищу у своей родни. И случай этот далеко не единичный. У стенных ящериц (Podarcis lilfordi) с Балеарских островов крупный самец может обокрасть самку, если та не успела скрыться в кустарнике и проглотить свою добычу.

 Еще беспардоннее объедают подруг самцы некоторых пауков. Так, охота пауков-муравьедов (Zodarion josefienae) сопряжена с большим риском: муравей-жнец (Messor barbarus) готов сам постоять за себя и, даже пораженный ядом паука, издает запах, на который сбегаются его собратья, способные убить хищника. И паук, укусив муравья, отступает в засаду, чтобы выждать, пока подействует яд. Настоящие же охотники у пауков-муравьедов – самки, 80 процентов самцов коротают время подальше от опасной муравьиной тропы, а затем похищают уже обездвиженную жертву из-под носа у добытчицы.

    Крайние случаи самцового паразитизма, вероятно, обусловлены чрезвычайной редкостью и сложностью личных встреч партнеров, особенно в беспросветных глубинах океана. Поэтому, раз встретившись, они уже не расстаются…

В тенетах самки паука-шелкопряда (Nephila) после спаривания иногда остается жить по нескольку самцов – так им, мелким, безопаснее. И мало того что живут – съедают всю ее добычу. Если кому-то ничего не досталось, он и паутину слопает – тоже источник белка. А у ближневосточных пауков-божьих коровок (Stegodyphus lineatus) голодный муж и кладку готов съесть.

Еще самцы пауков практикуют ранние браки, прямо как в некоторых современных человеческих сообществах Востока: обитающие в пустыне Негев каракурты (Latrodectus revivensis) и североамериканские пауки-кругопряды (Argiope aurantia) заселяются в паутину будущей супруги, пока она еще не половозрелая (не прошла последнюю линьку). Бывает, самка сбегает и ткет новую ловчую сеть подальше от своих иждивенцев.

Правда, спариться она, скорее всего, больше не сможет: супруг награждает ее своеобразным поясом верности – его парные эмболюсы (часть совокупительного аппарата) обламываются и затыкают парные канальцы семяприемника супруги.

Над водой и под водой – неразлучны!
Еще дальше по пути паразитизма зашли мужские особи водомерки Phoreticovelia disparata. Самец не только взбирается на спину юной, неполовозрелой, самки, но и после спаривания остается жить сущим захребетником, отбирая у нее законную добычу. Чтобы не остаться без пищи, та подкармливает паразита выделениями собственной железы. Энтомологи из Университета Мельбурна, исследовавшие этих насекомых, назвали их «клопами Зевса». Согласно одному из мифов, бог-олимпиец усыпил беременную жену Метис ласковыми речами и проглотил ее, за что, правда, поплатился Кесаревым сечением головы, откуда на свет явилась его дочь – богиня Афина с копьем и щитом. Самцы водомерок не рискуют ничем.

Однако и это не крайний случай мужского паразитизма. В темных-темных глубинах океана обитают удильщики из подотряда Ceratioidei. Их самки выглядят как обычные рыбы-удильщики. А вот карликовые самцы лишены удилища, приманивающего добычу, но обладают огромными глазами, чтобы увидеть самку с ее фотофорами (светящимися органами), и ноздрями – чтобы ее учуять. И, едва самец увидит или учует ее, он вцепляется в брюшко своей избранницы. Через некоторое время зубы у него исчезают, а челюсти превращаются в клешнеподобный захват; кожные покровы и, возможно, кровеносные системы супругов сливаются воедино; рыло самца погружается в тело самки, а на ее животе вздувается бугорок, который впячивается в глотку самца так, что самостоятельно питаться тот уже не способен. Впрочем, пища ему почти и не требуется: кишечник редуцируется, и расти рыбка перестает. Глубоководные удильщики – рекордсмены по разности в размерах полов: самка бывает в 60 раз длиннее 6–10-миллиметрового самца и в 500 тысяч раз тяжелее его. Лишь по движению жабр можно понять, что эти, наверное, мельчайшие из всех позвоночных в мире, все-таки – самостоятельные существа, а не половые придатки.

«Потерять все, что отличает нас от червя, и превратиться в безмозглую и бесчувственную вещь?» – вопрошал, увидев в 1938 году этих рыб, американский зоолог и один из первых исследователей морских глубин с помощью батисфер и водолазных костюмов Уильям Биб. И это еще не предел. Там же, в глубинах океана, в тысячах метров от поверхности, куда падают остовы умерших китов, на них поселяются кольчатые черви, настолько необычные, что ученые их долгое время и за кольчецов-то не считали. Родство недавно было установлено лишь с помощью методов молекулярной биологии.

Эти черви, названные Osedax, что значит «пожиратели костей», когда распускают свои щупальца, становятся похожи на розово-красные хризантемы. Они не имеют ни рта, ни кишечника и питаются органическим веществом из костей кита, запуская в костную ткань выросты, похожие на корни, и высасывая органику с помощью живущих в «корнях» бактерий. За два месяца поселение этих существ вычищает многометровый китовый каркас до белизны. 2–3-сантиметровые черви, чьи щупальца видны невооруженным глазом, – исключительно самки. Миллиметровые самцы застывают в своем развитии на стадии личинки и живут, порой гаремами из 14 штук, в полости тела супруги. Подобное явление впервые изучил в XIX веке русский зоолог Александр Ковалевский у эхиурид – другой своеобразной группы морских кольчатых червей. Эхиуриды сидят в норках, откуда выставляют хоботок для сбора мелких частиц пищи с поверхности. У самок вида Bonellia viridis при длине тела до 10 сантиметров хоботок вытягивается на 1,5 метра – как у африканского слона! Только тоньше.

В период личиночного созревания та личинка, которая садится на дно, вырастает в крупную женскую особь, а с той, которая попадет на хоботок самки, происходит необычное превращение. Чудеса случаются под действием зеленого пигмента из кожи самки – бонеллина. Бонеллин червяк выделяет не сам, а получает от съеденных им водорослей. Новоиспеченный самец-малорослик, 1–3 миллиметра длиной, заползает в хоботок своей нареченной, оттуда в глотку и заканчивает свой путь в почечных протоках. Там за две недели он превратится в половозрелую особь. (Самке, чтобы созреть, нужно больше года.)

Бывает, что в полостях одной самки проживает до 85 карликовых самцов-вассалов, питающихся за счет своей королевы и обслуживающих ее чем могут. А исследователи с Беломорской биологической станции МГУ Елена Ворцепнева и Александр Цетлин обнаружили карликовых самцов у многощетинковых червей, которые буквально врастают в самок. Крайние случаи самцового паразитизма, вероятно, обусловлены чрезвычайной редкостью и сложностью личных встреч партнеров, особенно в беспросветных глубинах океана. Поэтому, раз встретившись, они уже не расстаются никогда…

https://www.nat-geo.ru/nature/44623-zakhrebetniki/?utm_source=nat-geo&utm_medium=rss&utm_campaign=public-all-articles